Железный закон дороги: логистика и осады в Средние века

Брюхо войны: армия на марше и ее аппетиты

Представим себе армию, скажем, рыцарей эдак тысяч пять, не считая оруженосцев, сержантов, лучников и прочей пешей братии, что в сумме легко доводит численность войска до двадцати, а то и тридцати тысяч человек. Эта шумная, вооруженная до зубов река из людей и стали движется по вражеской земле, представляя собой не просто военную силу, а целое мигрирующее общество. В авангарде едут дозорные, по флангам — легкая кавалерия, в центре, сверкая на солнце знаменами, — тяжеловооруженные всадники, цвет аристократии. Картина величественная, вдохновляющая трубадуров на баллады. Но за этой блестящей витриной тянется иная, куда менее фотогеничная часть войска — обоз, который современники называли "брюхом армии". Бесконечная, скрипучая, медлительная змея из тысяч телег, повозок и вьючных животных, растянувшаяся на многие километры. С армией всегда следовали торговцы, ремесленники, священники и целая толпа женщин — прачек, поварих и спутниц, чье присутствие было неофициальным, но абсолютно необходимым для поддержания быта. Именно здесь, в этом царстве грязи, пота и ругани, бьется истинное сердце армии, и от его ритмичной работы зависит, дойдет ли войско до поля славы или бесславно сгинет от голода.

Война в Средние века, как и в любую другую эпоху, была прежде всего предприятием логистическим, где арифметика играла не меньшую роль, чем храбрость. Солдат, каким бы храбрым он ни был, без еды превращается в беспомощного оборванца, а суточная потребность в калориях для воина, облаченного в доспехи и совершающего многокилометровые переходы, была огромной, достигая 4000-5000 ккал. А аппетиты у средневекового воинства были отменные. По самым скромным подсчетам, один пехотинец в день потреблял не менее килограмма твердых галет или хлеба, полкило солонины или вяленой рыбы и выпивал два-три литра пива или разбавленного вина, которое служило не столько для увеселения, сколько для обеззараживания зачастую сомнительной воды. Теперь умножим это на тридцать тысяч. Получаем тридцать тонн хлеба и пятнадцать тонн мяса ежедневно. Продукты портились невероятно быстро, поэтому мясо и рыбу приходилось сильно засаливать, что делало их почти несъедобными без долгого вымачивания. А ведь есть еще и лошади, которые были настоящими двигателями войны. Боевой конь, дестрие, — это не крестьянская кляча, а элитный, специально выведенный зверь, требующий соответствующего ухода. Ему подавай в день до десяти килограммов отборного овса и сена, а также постоянный доступ к воде. Учитывая, что даже в пешем войске коней было множество — под рыцарями, их оруженосцами, командирами, а также тысячи тягловых животных в упряжках и под вьюком, — ежедневная потребность в фураже могла достигать сотен тонн. Нехватка овса мгновенно сказывалась на боеспособности кавалерии, превращая грозных рыцарей в пешеходов в тяжелых консервных банках.

Весь этот колоссальный объем провизии и фуража нужно было где-то брать. Идеальный вариант — везти с собой, но этот метод имел строгие ограничения. Но возможности обоза не безграничны, и его медлительность была легендарной. Одна четырехколесная повозка, запряженная парой медлительных волов, могла увезти около тонны груза. Таким образом, для перевозки лишь дневного запаса провианта для нашей гипотетической армии потребовалось бы не менее сорока пяти таких повозок, а для фуража — в несколько раз больше. А ведь нужно везти запасы хотя бы на неделю, а лучше — на месяц. Плюс фураж, шатры, разборные осадные приспособления, походные кузницы с мехами и наковальнями, доспехи, оружие, бочки со стрелами и болтами для арбалетов. Обоз разрастался до совершенно чудовищных размеров, превращаясь в медлительную и крайне уязвимую мишень. Его средняя скорость редко превышала пятнадцать километров в день, да и то по хорошей погоде и ровной дороге, что делало армию неповоротливой и зависимой от качества дорог, которых в Средневековье было, мягко говоря, немного. Любой дождь превращал грунтовку в непролазное болото, где повозки вязли по самую ось, ломались колеса и гибли тягловые животные, что приводило к катастрофическим задержкам.

Альтернативой был грабеж, или, как его деликатно называли, фуражировка. Армия жила за счет местности, по которой проходила, превращаясь в саранчу. Специальные отряды, фуражиры, рассыпались по окрестностям, изымая у местного населения все, что могло пригодиться: зерно из амбаров, скот с пастбищ, птицу, вино из подвалов. Этот метод позволял облегчить обоз и решить сиюминутные проблемы, но имел свои фатальные недостатки. Во-первых, он превращал любую войну в тотальное разорение, настраивая против захватчиков все местное население, от крестьянина, потерявшего последнюю корову, до мелкого феодала, чьи деревни были сожжены. Хронист Жан Фруассар, описывая английские рейды во Франции, без прикрас рассказывал о тотальном уничтожении всего живого на пути армии. Во-вторых, фуражировка эффективна лишь на короткий срок, как пламя, которое гаснет, пожрав весь хворост. Через несколько недель местность оказывалась выжженной дотла, и армия была вынуждена либо двигаться дальше, либо рисковать голодной смертью, оказавшись в пустыне, созданной собственными руками. Если же войско было вынуждено остановиться на одном месте, например, для осады, проблема снабжения вставала в полный рост. Надеяться на подножный корм уже не приходилось. Единственным источником жизни становилась тонкая ниточка дороги, связывающая лагерь с тылом, по которой медленно ползли те самые обозы, доверху груженые едой и фуражом. И именно здесь на сцену выходил замок, терпеливо ожидающий своего часа.

Неприступный страж дороги: замок как контрольная точка

Средневековый замок — это не просто жилище феодала или символ его власти; это был, прежде всего, холодный и расчетливый военно-экономический проект. В первую очередь, это узел военной инфраструктуры, важнейший элемент контроля над территорией. Их не строили где попало, из одной лишь прихоти владельца. Место для замка выбиралось с холодной прагматичностью. Господствующая высота, с которой просматривается вся округа на много километров, — идеально. Утес над рекой, позволяющий контролировать единственный брод или мост, — превосходно. Перекресток двух торговых путей или вход в узкую горную долину — стратегически безупречно. Именно в таких "удушающих" точках и вырастали каменные гиганты. Замок, как хищный паук, сидел в центре своей паутины, и паутиной этой были дороги. Любой, кто хотел пройти или проехать по этой земле, должен был либо получить разрешение хозяина замка, либо заплатить пошлину, либо приготовиться к большим неприятностям, так как замок был еще и таможенным постом.

Власть замка распространялась далеко за пределы его стен, на территорию, которую можно назвать его зоной контроля. Эта территория определялась тем, как далеко мог совершить рейд отряд из гарнизона и вернуться назад под защиту каменных стен до наступления темноты. Обычно это был радиус в 15-20 километров, дневной конный переход туда и обратно. В пределах этой зоны гарнизон был полновластным хозяином. Он мог сжечь неугодную деревню, угнать скот, захватить в плен зазевавшихся путников. Любая экономическая деятельность, любое передвижение здесь находилось под его неусыпным надзором. А теперь представим, что через эту зону контроля пытается пройти вражеская армия. Она может быть в сто раз больше гарнизона, но она не может находиться везде и сразу. Основные силы пройдут дальше, но их тыл, их уязвимый обоз, останется один на один с этой занозой.

Гарнизон замка — это не сонные стражники, играющие в кости на стенах, а закаленные в боях профессионалы. Это профессиональные воины: несколько рыцарей, несколько десятков латников, арбалетчиков и лучников. В крупной крепости их число могло достигать нескольких сотен. Это были люди, прекрасно знающие местность, все тропинки, овраги и леса, что давало им огромное преимущество. Они привыкли действовать быстро, дерзко и жестоко. Для них нападение на вражеский обоз — не просто воинский долг, а еще и крайне выгодное предприятие, часть так называемой "малой войны". Захватить несколько повозок с провизией, оружием или, если повезет, с казной — это настоящая удача, прямой путь к обогащению. Выкуп за пленного рыцаря мог обеспечить солдата на несколько лет вперед. Такая перспектива делала каждого солдата в гарнизоне мотивированным донельзя. Знаменитый замок крестоносцев Крак-де-Шевалье в Сирии, например, был построен так, чтобы контролировать Хомский коридор — единственный удобный проход между прибрежными городами и внутренними районами страны. Любой караван, любая армия, двигавшаяся по этому пути, оказывалась под прицелом его гарнизона, который мог совершать вылазки и отступать под защиту практически неприступных стен. Обойти его было физически невозможно, не углубившись в труднопроходимые горы. Таким образом, замок был не просто пассивным оборонительным сооружением, а активным инструментом проецирования силы, своеобразной каменной удавкой, наброшенной на артерии страны — дороги.

Удар из-за спины: искусство партизанской войны гарнизона

Итак, командующий наступающей армии, почесав в затылке и решив, что осада — дело хлопотное и долгое, отдает приказ: "Вперед! А на эту каменную коробку не обращайте внимания". Такое решение могло быть продиктовано давлением со стороны сюзерена, требовавшего быстрых и решительных побед. Войско, бряцая оружием, уходит вглубь страны, предвкушая легкие победы и богатую добычу. Но как только арьергард скрывается за горизонтом, ворота замка со скрипом отворяются. Навстречу приключениям выезжает отряд — не больше сотни всадников, но зато на свежих, отдохнувших конях. Их доспехи начищены, оружие наточено, а в глазах горит азарт охотников, выслеживающих крупную и неповоротливую дичь.

Их цель — не главные силы врага, ведь вступать в открытый бой с превосходящими силами — самоубийство. Их цель — коммуникации, ахиллесова пята любой армии. Та самая растянувшаяся на километры цепь повозок, которая везет армии хлеб, вино и овес для коней. Разведчики гарнизона, местные жители, которые ненавидят захватчиков, или просто пастухи, заметившие пыль на дороге, уже донесли, где и когда пойдет следующий конвой. Отряд устраивает засаду в лесу у дороги или в овраге. И вот наступает нужный момент. Из-за деревьев раздается боевой клич, коротко и злобно щелкают арбалеты, чьи болты легко пробивают деревянные борта повозок и кожаные доспехи охраны, и на перепуганных конвоиров, состоящих из уставших, не самых лучших солдат, обрушивается лавина стали. Стоимость груза одной повозки, например, с бочками хорошего вина, могла равняться годовому доходу небольшой деревни.

Все происходит молниеносно, по четко отработанному сценарию. Несколько минут яростной, короткой схватки. Охрана, не ожидающая нападения в глубоком, казалось бы, тылу, разбегается или гибнет на месте. Возницы бросают свои повозки и пытаются спастись в лесу. Победителям достается все: мешки с мукой, бочки с вином, окорока, оружие. Самое ценное быстро перегружается на коней или в захваченные повозки, остальное сжигается прямо на месте, чтобы не досталось никому. Через час отряд уже возвращается к спасительным стенам замка, не потеряв ни одного человека и ведя с собой пленников, за которых можно будет потребовать выкуп. А в главной армии через несколько дней вдруг обнаружат, что пайки пришлось урезать. А потом еще раз. Лошади, не получая овса, начинают слабеть. В рядах солдат зреет недовольство, подогреваемое слухами о неуловимых "лесных дьяволах".

И это повторяется снова и снова, превращаясь в системный террор. Гарнизон действует как стая волков, терзающая огромного, но неуклюжего медведя. Они нападают на мелкие отряды фуражиров, отбившихся от основных сил. Они вырезают группы мародеров, расползшихся по деревням, настраивая местное население на еще большую враждебность к основной армии. Они держат в постоянном напряжении весь тыл противника. Ночью они могут подкрасться к лагерю и перерезать веревки шатров или отравить колодец, используя примитивные, но действенные методы психологической и бактериологической войны. Каждая дорога, ведущая к лагерю основной армии, становится фронтом. Требуется выделять все больше и больше солдат для охраны конвоев, отвлекая их от основной задачи и ослабляя ударный кулак. Но даже усиленная охрана не всегда спасает, ведь для полного контроля над дорогой длиной в десятки километров нужны тысячи солдат. Засады становятся все хитрее, нападения — все наглее. Моральный дух армии в тылу падает. Страх перед внезапным ударом из-за ближайшего холма становится постоянным спутником каждого солдата, не находящегося в основной боевой линии.

Наступление, так бодро начавшееся, постепенно замедляется, вязнет, а затем и вовсе захлебывается. Армия, ушедшая далеко вперед, внезапно осознает, что она отрезана. Путь назад, к своим базам, пролегает через территорию, которую терроризирует всего лишь один, но очень удачно расположенный замок. Оставленная в тылу "мелочь" превратилась в смертельную угрозу, медленно душащую все войско голодом и страхом. Как писала в своем "Трактате о военных деяниях и рыцарстве" Кристина Пизанская, опираясь на античных авторов, "хороший порядок и надежное снабжение значат для победы больше, чем безрассудная отвага". Эта мудрость была написана кровью тысяч солдат, погибших в неудачных кампаниях.

Цена промедления: осада как единственный выход

Перед командующим, который еще недавно так легкомысленно решил обойти крепость, встает неприятный выбор, где на кону стоит не только успех кампании, но и его собственная жизнь и карьера. Либо признать провал всей кампании, разворачивать армию и с боями прорываться назад через враждебную, выжженную землю, теряя людей и репутацию. Провал похода мог означать для полководца не только гнев сюзерена, но и финансовый крах, ведь многие кампании снаряжались в долг. Либо… вернуться и сделать то, что нужно было сделать с самого начала. Осадить проклятый замок. Да, это долго. Да, это дорого. Да, это убьет драгоценное время, которое можно было бы потратить на завоевания. Но альтернатива, как мы уже выяснили, — это гарантированное поражение. Армия не может воевать с пустым желудком, и этот непреложный факт был известен любому полководцу, от римских легатов до средневековых баронов.

Таким образом, осада становилась не просто одним из вариантов действий, а суровой необходимостью, неизбежной платой за дальнейшее продвижение по вражеской территории. Позднеримский военный теоретик Флавий Вегеций Ренат, чей труд "О военном деле" был настольной книгой для многих рыцарей, писал: "Кто не готовит провианта и всего необходимого, тот побежден без всякого удара мечом". Эта фраза, как нельзя лучше, описывает дилемму средневекового стратега. Это была грязная, изнурительная и зачастую неблагодарная работа, не сулившая легкой славы. Осадный лагерь превращался в настоящий город, со своими улицами, рынком и, увы, кладбищем, которое росло с каждым днем. Солдаты, вместо того чтобы участвовать в славных битвах, превращались в землекопов, роя траншеи и подкопы, и в строителей, сооружающих осадные башни и катапульты. Болезни, особенно в теплое время года, косили осаждающих порой эффективнее, чем стрелы гарнизона. Дизентерия, тиф, цинга от недостатка свежих овощей и фруктов — вот настоящие враги любой армии, надолго застрявшей на одном месте. Стоимость осады была астрономической; например, осада Эдуардом I замка Стерлинг в 1304 году обошлась английской казне в колоссальную сумму, а для постройки требушетов король приказал сдирать свинец с крыш окрестных церквей.

Целью осады не всегда был немедленный штурм, который был крайне рискованным предприятием. Штурм — это кровавая лотерея с огромными потерями для нападающих, лезущих на высокие стены под градом камней, стрел и кипящей смолы. Зачастую избиралась тактика измора, холодная и жестокая. Крепость плотно блокировалась, отрезая ее от внешнего мира. Дальше начиналась игра на выживание: у кого раньше кончатся припасы и терпение — у осажденных в замке или у осаждающих в лагере, которых тоже терзали голод и болезни. Параллельно велась и другая война — инженерная. Саперы, рискуя быть заваленными землей или обнаруженными защитниками, рыли подкопы под стены, чтобы заложить там горючие материалы и обрушить их. Артиллерия, пусть и примитивная по современным меркам, — требушеты, катапульты, мангонели — методично, день за днем, метала в стены огромные камни, пытаясь пробить брешь или просто измотать защитников и разрушить их моральный дух. Иногда в ход шло и биологическое оружие: в замок перебрасывали трупы животных или даже людей, умерших от болезней, в надежде вызвать эпидемию. Все это превращало осаду в чудовищно затратное мероприятие, поглощавшее ресурсы, людей и время.

Но выбора не было, если целью была не просто грабительская вылазка, а полноценное завоевание. Каждая взятая крепость была не просто очередной победой, а пройденным этапом, зачищенным участком на пути к главной цели. Она превращалась из вражеской занозы в собственный опорный пункт, где можно было оставить гарнизон, складировать припасы и который, в свою очередь, обеспечивал безопасность тылов для дальнейшего наступления. Это был единственный способ вести войну методично и планомерно, а не превращать ее в авантюрный рейд с непредсказуемым финалом. Захват замка был подобен установке своего флага на карте, закреплению права на эту землю не словом, а камнем и сталью.

Когда правила меняются: исключения, подтверждающие закон

Конечно, история военного искусства не знает абсолютных правил, и на каждое правило найдется свое исключение. Были ситуации, когда армии все же обходили вражеские крепости, и эти исключения лишь ярче подчеркивают фундаментальность основного принципа. Чаще всего это происходило, когда цели кампании были иными, нежели планомерный захват и удержание территории. Ярчайший пример — знаменитые "шевоше" (chevauchée), конные рейды, которые англичане с ужасающей эффективностью практиковали во время Столетней войны. Целью таких рейдов, которые возглавляли Эдуард III или его сын, Черный Принц, был не захват замков, а экономическое удушение противника и государственный террор, призванный показать французскому народу, что их король не в силах их защитить. Огромная, но быстрая армия, состоящая преимущественно из всадников (рыцарей, латников и конных лучников), врывалась на территорию Франции и, избегая крупных городов и мощных крепостей, неслась по сельской местности огненным смерчем. Они сжигали деревни, уничтожали урожай на полях, угоняли скот, убивали крестьян. Их задачей было нанести максимальный ущерб за минимальное время. Скорость была их главной защитой. Они не обременяли себя громоздкими обозами, живя исключительно за счет грабежа, и не задерживались на одном месте дольше, чем на одну ночь. Гарнизоны замков, мимо которых они проносились, просто не успевали собрать достаточно сил для эффективного удара. Пока защитники крепости организовывали вылазку, английская армия была уже в десятках километров оттуда, оставляя за собой лишь дымящиеся руины и плачущих жителей. Такая тактика была предельно жестокой, но эффективной для подрыва экономической мощи французской короны. Однако это не была война на завоевание. Как только англичане пытались перейти к удержанию территории, они тут же сталкивались с необходимостью брать те самые замки, которые ранее обходили.

Другое исключение, кардинально менявшее всю стратегию, — наличие у наступающей армии полного господства на море или на крупных реках. Если снабжение можно было организовать по воде, то значимость сухопутных дорог и контролирующих их крепостей резко снижалась. Флот мог доставлять провизию и подкрепления прямо в прибрежный лагерь, делая армию независимой от враждебных тылов. Именно так действовали крестоносцы во время многих своих кампаний в Святой Земле, опираясь на мощь итальянских морских республик — Венеции и Генуи. Их базы находились в прибрежных городах-портах, таких как Акра или Тир, и пока флот контролировал море, они могли чувствовать себя в относительной безопасности и проецировать силу вглубь материка.

Иногда замок можно было обойти, если существовал альтернативный, пусть и менее удобный, маршрут. Но это было возможно далеко не всегда, так как, повторимся, замки строили именно для того, чтобы перекрывать самые удобные и логичные пути. Попытка провести армию через горы или болота могла привести к еще большим потерям времени и ресурсов, чем полноценная осада. Наконец, очень большая и богатая армия могла позволить себе роскошь разделить силы: оставить у стен вражеской крепости достаточный для полной блокады контингент, а основной массой войск двигаться дальше. Но это требовало огромного численного превосходства и безупречно налаженной системы снабжения для обеих частей разделенной армии, что было доступно лишь самым могущественным монархам.

Во всех остальных случаях, которые составляли подавляющее большинство военных конфликтов той эпохи, средневековый полководец смотрел на стены вражеского замка с тяжелым вздохом и понимал: обойти не получится. Придется брать. Это было не просто тактическое решение, а подчинение фундаментальному закону войны. Железный закон дороги, закон армейского брюха, не оставлял ему иного выбора. Замок был замко́м на двери в королевство, и без ключа — или тяжелого лома — двигаться дальше было невозможно.